Отвоевываем каждую милю до Сингапура. Штили, грозы, встречный ветер — все вперемешку, нет только одного — ветра попутного. Ладно, как ни будь дошкрябаемся — до начала проливов осталось чуть больше ста миль.
Сегодня исполнилось бы шестьдесят семь лет моему отцу. Иногда думаю — какого черта я тут, в Океане делаю? Чего мне дома не сидится? Ведь не помню я за собой такой мальчишеской мечты — вокруг света обойти. Да, интересовался всякими парусно-морскими темами, но не мечтал — как будто шаг за шагом исполнял предназначенное. Кем предназначенное? Не мог понять. И только где-то на другом краю земли, глядя на очередной закат над Великим Океаном, заподозрил я, что это его мечта была, отца моего.
Сознательные воспоминания начинаются у меня с подаренной им книжки — тоненькой брошюрки, набранной крупными буквами, явно рассчитанными на младших школьников. Название? А вы как думаете? «Малыш становится капитаном». Книжечка в два десятка страниц, с азами парусного дела, и приложение — чертеж детской лодочки для самостоятельного изготовления, маленького забавного корытца — «Оптимист» называется. Корытце корытцем, а чуть ли ни один из самых многочисленных мире тип яхт — в каждом уважающем себя яхт-клубе их на берегу несколько десятков сложено, и малыши, начиная лет с пяти, воткнув мачту и распустив характерный четырехугольный парус, резво на них гоняют.
Потратив несколько лет на изучение книжицы, я потребовал лодочку изготовить. Или он меня к этому подбил. Не помню. Но мы с отцом, запершись от всех в дедовом теплом гараже, за одну зиму мою первую яхту изготовили, и я несколько счастливых лет провел, рассекая на ней по окрестным водоемам. Потом было романтическое юношество, когда было не до того, а потом опять захотелось на воду, и опять рядом был отец — молчаливой поддержкой романтических бредней уже молодого мужчины, который вместо того, что бы каким серьезным делом заняться, опять за свое принялся. За бутылку водки попросив дежурного отвернуться, мы с ним стянули из какого-то клуба вросший на заднем дворе в землю, и приготовленный на утилизацию, корпус гоночного швертбота «470». Но, теперь у меня уже были мелкие дети, и мы, уже молодой семьей, погрузив «семедесятку» на прицеп, объездили полстраны, от Валдая до Азовского моря.
А что отец? Он ждал. Ждал, когда я вновь буду нуждаться в его поддержке. И вот мне захотелось следующую лодку. Нахожу то, что потом станет яхтой DELTA — корпус, использовавшийся, как бытовка — внутри гнилые матрацы на фанерном настиле, в кокпите — огородик с петрушкой. Но выставляет хозяин всего этого благолепия кругленькую сумму — двенадцать тысяч долларов. И доллар тогда не тот, что сейчас — «девятка» мокрый асфальт с «длинным крылом», стоит трешник. Все семейство в шоке — как так, у жены ни одной шубы, а он собрался какую-то корявую железяку по цене четырех автомобилей купить?! И снова — отец. «Пап, поехали, посмотришь.» Он поднялся по гнилой приставной лесенке, влез на то, что потом стало рубкой, топнул пару раз ногой — «Бери, не ошибешься. Хорошая лодка, крепкая…»
Через год из сваренных листов алюминия родилась яхта. Как назвать? Проблема почти не решаемая, кто будет маяться с названием для своей лодки, меня поймет. И вдруг, из глубин подсознания, как озарение — DELTA. Почему? Не понятно. Разум подсовывает всякие притянутые за уши объяснения, мол, каждая буква алфавита на «морском» языке несет смысл, и D — delta означает «Держись от меня в стороне». Ну и что? Ладно, просто захотелось…
Прошло шесть лет, мы пошли вокруг Европы и попрощались с отцом на полгода. Навсегда. Его не стало. Мгновенно, без симптомов — сердечный приступ. Шестьдесят. Зачем так? Нет ответа.
Вернулись, учились жить без него. Занялись перестройкой дачи, разбирали чердак, и вдруг, из под кучи хлама, как лучик блеснул — яхточка, моделька, но, как настоящая — почти метр длинной, пластиковая, как пыль стряхнул, засияла зеркально-белоснежными бортами, красная ватер-линия, и золотом название: ALFA.
Все встало на свои места. Открылась дверка с воспоминаниями, как мы на кухне делаем корпус из пенопласта, оклеиваем эпоксидкой и тканью, как заливаем в киль гвозди для балласта, даже как гнем на газу подставку из оргстекла. Так вот она, моя первая яхта, которую сделал для меня мой отец — ALFA. Сколько мне тогда было? Четыре года? Пять? И как это запало в подсознание, если, не помня о первой, я, через три десятка лет, назвал четвертую — DELTA?
Так что безымянный островок в семи милях по левому борту в Южно-Китайском море, на подходах к Сингапуру, это не моя мечта. Это его мечта. И он рядом.